Эскиз к опере И.Ф. Стравинского "Соловей"

Часть вторая

Образ соловья в литературе

Соловей является важным действующим лицом во всевозможных мифологических циклах. Он также является распространенным символом у поэтов разных эпох. Так, в греческой мифологии существуют два основных мифа о происхождении соловья. В одном из них (возникшем на побережье Ионического моря) в соловья превращается супруга фиванского героя Зета Аэдона: она завидовала своей невестке Ниобе, имевшей многочисленное потомство, и поэтому попыталась убить ее старшего сына. Однако Аэдона ошиблась и убила собственного ребенка. Из жалости к ней боги превратили несчастную в соловья. Этот мифологический сюжет был впервые представлен в «Одиссее» Гомера (VIIIв. до н. э.). Именно там положено начало поэтического восприятия соловьиного пения как горестной декламации. У Гомера печальная песня соловья также символизирует тоску и печаль Пенелопы, десятилетиями ожидающую супруга. Таким образом, уже в начале возникновения европейской литературной традиции образ соловья ассоциируется с темой насильственной смерти и скорби, диссонирующей с великолепием весенней природы.  

В соответствии с мифологией Аттики соловей и ласточка являются превращенными в птиц сестрами Прокной и Филомелой. Миф о них был когда­то чрезвычайно популярен и вошел в состав различных произведений аттического фольклора. Он был положен в основу трагедии Софокла (485­405 гг. до н. э.) «Терей». Позже поэт  Виргилий (70­19 гг. до н.э.) сравнивает скорбное пение Орфея, отправляющегося в царство смерти за своей возлюбленной, с соловьиным плачем. Овидий (43 г. до н.э. – 17 г.)  в знаменитых «Метаморфозах»  приводит наиболее популярную версию этой легенды. Ее трагический сюжет привлекал внимание и более поздних поэтов, среди которых значится имя легендарного Д. Чосера (1343­1400). К ним также примыкает и писатель

Т. Элиот (1885­1965), который в романе «Бесплодная земля» использовал образ соловьиного пения.

В наше время сюжет мифа о Филомеле и Прокне чаще всего цитируется по «Мифологической библиотеке» (изд.1555 г.) Аполодора.  Суть легенды состоит в том, что юную принцессу Филомелу её шурин фракийский царь Терей сначала изнасиловал, а потом  вырвал ей язык, дабы девушка не призывала богов отомстить за надругательство над ней. Сестра Филомелы Прокна, узнав о преступлении мужа, убила их единственного сынишку, а после накормила преступного отца блюдом, приготовленным из их дитя, а после объявила ему о содеянном. Обезумевший от ярости и горя Терей схватил топор и кинулся на жену и немую свояченицу, помогавшую сестре в убийстве мальчика. Однако боги сжалились над участниками этой трагедии и превратили женщин в соловья и ласточку, а Терея – в удода. В результате преступная мать в образе  соловья  веками оплакивает своего младенца, убитого ею из­за кровной мести.

Столетиями образ соловья являлся символом поэтического начала. Так, в комедии  Аристофана (444­387 гг. до. н.э.) «Птицы» приводится аналогия птичьих трелей с формами поэзии. Из истории известно, что в Древней Греции соловьиные сердца были наградой за прекрасный голос и ораторское мастерство. Однако уже в античности обычай богатых людей есть в качестве деликатеса соловьиные языки воспринимался как бесчувственная роскошь.

Любопытен и тот факт, что в древнегреческой песенной традиции соловей – существо женского рода, между тем как в средневековой традиции трубадуров это птица мужского пола. Между тем, в любом из этих ипостасей соловей «извлекал из своего сердца беды, связанные как с любовью, так и со смертью…» После этого понятно, почему легендарную поэтессу Сапфо (630­572 гг. до н. э.) называли соловьем – это отражает  характер многих ее стихов, посвященных несчастной любви. Но прежде всего это звание связано с оценкой современниками ее дарования. Только великие поэты удостаивались этого титула. К подобной когорте причисляли и Еврипида (480­
406 гг. до н.э.): «Ты, украшенье Афин, соловей сладкозвучный театра, соединявший в себе грацию с мудростью муз…»

Эра романтизма несколько изменила значение этого символа: поэты видели соловья не просто певцом, но «мастером высшего искусства, способного вдохновить поэта». У некоторых поэтов­романтистов соловей даже приобретал черты музы. Кольридж (1772­1834 гг.) и Вордсворт (1807­1864 гг.) видели в соловье поэтический голос природы.  Китс (1795­1821 гг.) в «Оде соловью» придал птице идеализированный образ поэта, осуществлявшего то, что мечтал сделать сам Китс, а Шелли (1795­1821 гг.) в «Защите поэзии» писал: «Поэт – это соловей, который поет во тьме, услаждая свое одиночество дивными звуками».

Своеобразна трактовка образа соловья и в творчестве гениального английского писателя Оскара Уайльда (1854­1900 гг.). В восьмидесятые годы XIX века он создал цикл сказок, среди которых не только «Счастливый принц», «Звездный мальчик», но и «Соловей и роза». Наполненные драматизмом, сказки служат канвой для повествований, в которых автор стремится выяснить, что важнее для человека – добро или красота. Ответ Уайльда один – добро и служение людям несравненно важнее красоты.

На экране и в театре

Одно из самых известных литературных произведений, главным героем которого является скромный соловей, – одноименная сказка Ганса Христиана Андерсена (1805­1875 гг.). Ее сюжетные повороты использованы во множестве кинофильмов, снятых как в СССР («Соловей» (1979 г.), «Старая, старая сказка» (1968 г.), так и за рубежом. К этому сюжету обращались не только режиссеры, снимающие игровое кино. Он нашел многократное воплощение у создателей разного рода анимационных лент.  Сказка Андерсена стала также  основой создания одного из самых ярких музыкальных произведений для театра выдающегося композитора современности Игоря Стравинского (1882­1971 гг.).

В основу либретто одноименной оперы­сказки И. Стравинского положен сюжет «Соловья» Андерсена. В опере действо происходит при дворе китайского императора, а его главной интригой является состязание живого соловья и искусственного. Здесь композитор своеобразно преломляет тему состязания певцов, неоднократно фигурировавшую в операх других композиторов, в частности, у Рихарда Вагнера (1813­1883 гг.) в «Нюрнбергских мейстерзингерах». В сочинении Стравинского живой соловей поначалу имеет при дворе меньший успех, нежели механический. Но когда смерть приближается к императору, выясняется, что только настоящий соловей и может ее изгнать. Таким метафорическим способом автор конкретизирует свой взгляд на искусство.

Опера «Соловей» была задумана Стравинским еще при жизни его учителя  Римского­Корсакова: I­й акт написан до 1909 года. Создание балетов «Петрушки» и «Весны священной» отвлекло композитора от работы над оперой. Последующие акты «Соловья» были завершены в 1914 году, и они существенно отличаются по музыкальному языку от первого.

Совершенно другой подход к соловьиному пению продемонстрировал выдающийся итальянский композитор Отторино Респиги (1879­1936 гг.).  В молодости музыкант некоторое время  учился у Римского­Корсакова. Международную славу Респиги принесла симфоническая поэма «Фонтаны Рима» (1918 г.).

Помимо этого перу Респиги принадлежит целый ряд неоклассических произведений. Однако, будучи очарован музыкальным прошлым, Респиги  предвидел и дальнейшее развитие музыкального искусства. Так в симфонической поэме «Пинии на холме Яникул» он предписал использовать граммофонную запись пения соловья. Между тем такого рода синтез живого звука и звукозаписи вошел в композиторскую практику только в 1950­е годы.

В песенно­-романсовом жанре

Не будет преувеличением сказать, что самым известным сочинением в этом ряду стоит романс Александра Алябьева (1787­1851 гг.) «Соловей». Созданный на слова А. Дельвига, он принес автору его музыки всемирное признание. Между тем не все помнят, что этот романс Алябьев написал, находясь в заключении. Его биографы неоднократно писали: « Хотя тюрьма – не самое лучшее место для вдохновения, именно там в томительные месяцы ожидания окончания следствия Алябьев сочинил массу музыкальных произведений, в том числе и своего знаменитого «Соловья».

Хочется напомнить об известных в России песнях, где образ соловья напрямую связывается с темой Родины. В первую очередь это относится к русской солдатской народной песне, слова и мотив которой до сих пор на слуху у многих:

Эй, соловей, соловей, пташечка,

Канареечка жалобно поет.

Эй, раз! Эй, два! Горе – не беда,

Канареечка жалобно поет.

В музыкальном наследии старой русской армии эта песня была частью полковой символики.

Параллельно с этим маршем приходит на память и знаменитая песня о Великой Отечественной войне, музыку к которой на слова
А. Фатьянова в 1944 году написал В. Соловьёв­Седой (1907­
1979 гг.):

Пришла и к нам на фронт весна,

Солдатам стало не до сна –

Не потому, что пушки бьют,

А потому, что вновь поют,

Забыв, что здесь идут бои,

Поют шальные соловьи.

Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат,

Пусть солдаты немного поспят.

В заключение хочется напомнить и песню Давида Тухманова на слова  А. Поперечного «Соловьиная роща». Пронизанная любовью к России, она является неизменным спутником всех, кто с интересом относится к творчеству современных композиторов­песенников:

Там на тонких розовых ветвях,

В зарослях черемухи душистой

Соловей российский, славный птах,

Открывает песнь свою со свистом.

Материал подготовила Наталия БЕЛАГА