Продолжение Дубны Печать
17.03.2011 12:19

Академик Виктор Анатольевич МАТВЕЕВ тридцать три года назад переехал из Дубны в Троицк, чтобы стать там одним из руководителей нового научного центра – Института ядерных исследований АН СССР.

 

 

С 1987 года он возглавляет этот институт, не теряя связи с Дубной. О науке, о политике в науке и об отношениях, которые  связывают академика-секретаря Отделения физических наук РАН с Объединенным институтом ядерных исследований и с нашим городом, он рассказывает читателям «Встречи».

– Ваш путь в Дубну был длинным – с Дальнего Востока через Ленинград. Как сложился такой жизненный маршрут?

– В первый раз я появился в Дубне еще студентом Ленинградского университета, учась на кафедре теории поля и элементарных частиц, основанной еще академиком В.А.Фоком. Заведующий кафедрой Юрий Викторович Новожилов договорился с Николаем Николаевичем Боголюбовым (тогдашним директором Лаборатории теоретической физики ОИЯИ) о том, чтобы в виде эксперимента отправить в Дубну группу студентов-теоретиков кафедры. У нашего путешествия было две цели: попытаться завязать научные связи и попытать счастья в качестве молодого пополнения Объединенного института ядерных исследований.

Из Ленинграда мы прибыли все вместе – десять бодрых молодых людей. Вышли с вещами из вагона вечерней электрички на станции Дубна, никто нас не встречал, искали дорогу сами. Погода была поистине новогодней:  это был конец декабря 1963 года или начало 1964 года – не помню точно: новогодние праздники в России длятся долго. Поразила обстановка: вечер, как в сказке, тишина, в загадочном свете фонарей медленно падают крупные снежинки. Эта красота нас просто опьянила. Дошли до площади у почты, откуда было рукой подать до общежития на Жолио-Кюри, и почему-то решили, что тут обязательно нужно поиграть в футбол. Сложили вещи в кучу и стали гонять чью-то шапку вместо мяча. Нам казалось, что в этом городе мы одни. Потом так же сказочно стали проявляться люди. Причем исключительно молодые. Собирались вокруг нас. Некоторые просились к нам в команду. Таким был наш первый день в Дубне.

Утром мы явились в Лабораторию теоретической физики, несколько дней осматривались, всюду ходили, сидели в библиотеке. Потом нас решил принять заместитель директора лаборатории Вадим Георгиевич Соловьев.  Он пригласил нас в кабинет директора (Н.Н.Боголюбова в тот момент не было в Дубне) и, видимо, по поручению Николая Николаевича рассказал нам о лаборатории, об институте. Закончил он беседу фразой о том, что руководство лаборатории приветствовало бы наше желание остаться здесь на работу. Тогда в ЛТФ было два отдела – физики элементарных частиц и физики атомного ядра. «В отдел физики элементарных частиц берут только очень талантливых молодых людей, – предупредил он нас, – так что подумайте о нашем отделе физики ядра». Все призадумались. И лишь два человека из нашей ленинградской команды – я и Ростислав Джолос – решили попробовать свои силы. Я направился в отдел физики элементарных частиц, а Ростислав – в отдел физики атомного ядра.

(Должен сказать, что нас с ним связывает давняя история. Мы вдвоем перевелись на физический факультет Ленинградского университета из Дальневосточного университета во Владивостоке, где вместе учились на физфаке и вместе тренировались в сборной команде университета по легкой атлетике. Теперь Ростислав Владимирович Джолос широко известен в мире как крупный специалист в области ядерной физики.)

Потом был диплом, экзамены, которые отдел обычно принимал у новобранцев (очень непростое и запоминающееся испытание). И в январе 1965 года я стал стажером-исследователем Лаборатории теоретической физики ОИЯИ.

– Вы работали непосредственно с Николаем Николаевичем Боголюбовым?

– Я оказался, так сказать,  в «штабной роте теоретиков», которую возглавлял Альберт Никифорович Тавхелидзе. Именно он  был нашим наставником. Попасть туда было, конечно, непросто. Помню, что экзаменовать меня собрались все светила этого отдела, при мысли о которых я испытывал некоторую дрожь. Задавали самые разные вопросы и, проведя меня таким образом «сквозь строй», сказали, что раз обещали Ленинградскому университету, то уж, ладно, возьмут меня. Но предупредили, чтобы я не обольщался – все покажет дальнейшая работа. Сам  Альберт Никифорович сказал мне: «Вы можете обращаться ко мне по имени-отчеству, а можете называть по имени – Алеко. Главное – работа». И действительно, главным стала работа над новыми, еще только вставшими перед физикой элементарных частиц проблемами. В процессе работы он постоянно водил нас на встречи (своего рода испытание) с Николаем Николаевичем Боголюбовым, или просто Н.Н., как мы часто его называли. Эти встречи были совершенно необыкновенными. Мы приходили  в кабинет к Николаю Николаевичу, рассказывали о задачах, которые пытались решить. Он очень внимательно, с интересом слушал, смотрел в наши глаза. Иногда резко восклицал: «Что?» Когда я впервые услышал это восклицание, я думал, что должен что-то отвечать. Со временем  понял: это своего рода торжествующий «орлиный клик», а сам Н.Н. представлялся нам орлом на вершине, высматривающим добычу – крупную научную проблему. Выслушав нас, он обычно кратко комментировал, как он сам видит решение той или иной задачи. При этом часто говорил в таких насыщенных и эмоциональных терминах, которые не всегда сразу легко было интерпретировать.  Мы уходили радостно возбужденные и долго расшифровывали, как надо понимать  брошенную им фразу. И когда удавалось расшифровать, понимали, что решение задачи нашей он знает давно и смотрит уже много дальше. Теперь я понимаю: ему было интересно, как  решение поставленной проблемы развивается в наших головах. Мы были ему интересны. Это был великий ученый и великий учитель, Учитель с большой буквы.

– Значит, та знаменитая работа Матвеева, Мурадяна, Тавхелидзе о законах кваркового счета была написана под руководством Альберта Никифоровича Тавхелидзе?

– Когда мы занимались наукой, то все были равны. Но каждый проявлял себя по-своему. Очень важную роль всегда играло ожидание Альберта Никифоровича (как старшего наставника)  сильного результата от нас. Тривиальные результаты были ему неинтересны.  Этот настрой оказывал на нас сильное влияние – мы старались. И часто огромную роль играл совет Н.Н., порой – даже просто брошенное замечание.

– Вы сразу поняли, что эта работа – значительное открытие?

– Нет, оценки приходят позже. Теория ведь должна подтверждаться экспериментом. Иногда работы, которые не считаешь значимыми, оказываются востребованными, их начинают цитировать. А та работа, которая  досталась непросто и потому дорога, бывает, проходит не очень заметной для других. Так, видимо, в любом творчестве: когда в работе есть интерес, он более важен, чем ожидание успеха от результата. Творчество – это в первую очередь стремление к самовыражению. А признание – уж как сложится.

– Когда Вы осели в Дубне, то собирались всю жизнь здесь работать?

– Мысли о том, чтобы сменить род занятий или область научной деятельности, в голову не приходили. Я сразу понял, что Дубна – место уникальное в том смысле, какие выдающиеся личности здесь работали. Можно было только благодарить судьбу за то, что оказался в этом городе, получил возможность близко наблюдать этих людей, слышать, как они спорили на научных семинарах. Та неповторимая атмосфера до сих пор жива и создает особую ауру Дубны как города науки. Все, кто сталкивался с научными традициями, характерными для Объединенного института ядерных исследований, отмечают доброту и щедрость научных руководителей по отношению к своим ученикам, настроенность на самый сильный результат.

– После Дубны Вы оказались в Троицке. Что можно сказать, сравнивая Троицк и Дубну – два города науки?

– Я должен пояснить, в Троицке был заложен и теперь успешно функционирует крупный научный комплекс Московской мезонной фабрики на базе сильноточного линейного ускорителя протонов. Это крупнейшее из нескольких региональных подразделений Института ядерных исследований РАН, созданного с юридическим адресом в Москве, и потому именно Троицк в первую очередь ассоциируется с нашим институтом.  Когда я переехал в Троицк, эти два города не воспринимались мною как чуждые друг другу. Троицк был продолжением дела, начатого в Дубне, в Объединенном институте.

Говоря о Николае Николаевиче Боголюбове как об одном из  «патриархов» Дубны,  не могу не сказать, что  у него всегда было стремление поддерживать науку везде, где были ее ростки. Его стремление поддерживать талант в науке и создавать новое  перешло к его ученикам.  Одним из ярких людей, которым в полной мере удалось воспринять это стремление и передать его нам, был Альберт Никифорович Тавхелидзе. Именно он при активной поддержке академиков М.А.Маркова и Н.Н.Боголюбова организовал Институт ядерных исследований РАН в Троицке. Это можно было рассматривать как расширение экспериментальной  базы Объединенного института ядерных исследований с учетом новых тенденций в фундаментальной физике.

Не скрою, когда мне предложили перейти в Институт ядерных исследований в Троицке, мне было очень жаль уезжать из Дубны, но объяснением моего переезда для меня было то, что это – продолжение начатого в Дубне пути. И раз выбор пал на меня, раз уж представилась возможность внести вклад в дальнейшее развитие и распространение  науки, то я обязан это делать.

Впрочем, я никогда не порывал с Дубной. И человеческие, и научные связи на протяжении всех этих тридцати трех лет оставались. Но, конечно, становление нового института в Троицке отнимало много сил. За это время Дубна прошла большой и трудный путь, путь нового становления. А время многое  меняет. И я заметил, что даже с людьми, которых я близко знаю с прежних времен, мне приходится  в какой-то мере снова искать общие ощущения  событий жизни. Но если судьба сложится так, что мне придется отдать Объединенному институту и этому городу силы и время своей жизни, то мы быстро найдем общее, поскольку все мы выросли здесь, на этом замечательном празднике науки.

– В определенный период развития науки в Дубне деятельность молодого Института ядерных исследований РАН в Троицке выглядела более динамичной, более современной по сравнению с Дубной …

– Думаю, здесь есть доля правды. Ведь когда Президиум Академии наук СССР, возглавляемый  тогда выдающимся ученым и яркой личностью – Мстиславом Всеволодовичем Келдышем, принял решение о создании Института ядерных исследований в Троицке, ставилась задача обновления экспериментальной базы исследований в области ядерной физики. Ядерная физика понималась в широком смысле – не только физика атомного ядра, а все многообразие ключевых проблем фундаментальной физической науки: физика элементарных частиц, ядерная физика, и уже  захватывающие воображение новые задачи физики нейтрино, нейтринной астрофизики.  Не могу при этом не напомнить, что физика нейтрино в значительной  степени зарождалась в Дубне научной школой Бруно Максимовича Понтекорво. Эти новые крупные проблемы требовали создания новой экспериментальной базы, подготовки людей. В Дубне же развивались на мировом уровне  классические направления ядерной физики – в науке нельзя метаться. Дубна выполняла свою роль, но необходимо было учитывать и новые тенденции в науке, обеспечивая движение в этих направлениях.

Наверное, на определенном этапе в  ИЯИ РАН динамики больше. Но и Дубна  развивалась, и каких достигла успехов! Я сегодня вижу, что многими проблемами нейтринной и ядерной астрофизики – быстро развивающегося в мире научного направления, называемого на языке ученых «астрофизикой  частиц», – активно занимаются в Лаборатории ядерных проблем ОИЯИ. Более того, у ОИЯИ и ИЯИ РАН возникли прочные связи и сотрудничество по многим направлениям. Нашим двум институтам необходимо  еще более тесное взаимодействие, своего рода ассоциация, в которой они будут содействовать  друг другу в развитии новых направлений науки. И мы никогда не забывали, что ОИЯИ наряду с ФИАН сыграл в создании ИЯИ РАН роль прародителя. Для будущего науки важно взаимодействие институтов разного профиля, и мы должны использовать все имеющиеся у нас возможности.

– У Объединенного института и у институтов Академии наук разная система организации научных исследований…

– Особенности функционирования ОИЯИ как международной  межправительственной организации очень интересны. Чтобы обеспечить развитие науки в Дубне, нужно хорошо чувствовать интересы стран-участниц института,  интересы ученых этих стран. Россия как страна местопребывания ОИЯИ несет большой груз ответственности, но получает и колоссальную выгоду: существование такого крупного международного института на ее территории является одним из механизмов интеграции России в мировую, и прежде всего, европейскую науку. Партнерство ОИЯИ с такими крупными мировыми научными центрами, как ЦЕРН, – это дружественная конкуренция и тесное взаимовыгодное сотрудничество.  Имея такого партнера, мы имеем возможность не изобретать велосипед, не повторять  пройденное другими,  а  сделать упор на том лучшем, чем обладаем мы здесь, в ОИЯИ, чтобы в творческом взаимодействии сказать свое  значимое слово в науке. Если наилучшие условия для исследований в том или ином направлении уже созданы в другом центре, нужно этим пользоваться во благо науки. Но ОИЯИ как крупный международный центр, несомненно, может и должен иметь свое признанное в мире лицо.

Если же говорить о Российской академии наук, то это по-своему  уникальная организация. Она имеет такую богатую историю, прошла такой непростой, но яркий путь становления, внесла огромный вклад в развитие науки, культуры и образования  России! Это целое созвездие выдающихся личностей, научных школ, которые имеют не только впечатляющие научные достижения, но и несут огромную ответственность за направления науки, в которых они работают. Если говорить об Отделении физических наук РАН, то это более сотни членов Академии, каждый из которых представляет свое отдельное направление и, как правило, является там классиком, при этом блестяще чувствуя тенденции развития мировой науки в целом.

– Говоря о возможностях Академии наук, я имела в виду ее богатый исторический опыт строительства большой науки высокого уровня на таких огромных и малозаселенных географических просторах, которых нет ни у одной страны мира. Сегодня этот опыт не только забыт, но и подвергается сомнению.

– Если говорить о XX веке и о Советском Союзе, то ареал развития академической науки тогда был шире, чем нынешние пределы Российской Федерации. При этом  Академия наук тесно взаимодействовала с отраслями промышленности,  скажем, с  Министерством среднего машиностроения (позже – Министерством атомной промышленности), с ведомствами, отвечавшими за космическую деятельность, горнодобывающую…  да всего не перечислить. Поэтому в свои члены Академия наук активно избирала и работавших в отраслевой науке ученых. Такой сплав фундаментальных исследований с передовыми отраслями человеческой деятельности обеспечивал перспективы развития каждого направления жизни общества.

Сегодня государство перестраивает организацию жизни общества и науки, глядя на пример западных стран, имеющих другую историю – которую Россия еще не проходила. Часто прямое копирование просто «подрезает» наши возможности. Например, Министерство финансов вводит новую финансовую дисциплину, «раскрасив» деньги по ведомствам. Из-за новых финансовых условий распадаются прежние контакты, тесное взаимодействие  отраслей и ведомств,  и наладить их снова трудно.

Обидно бывает, когда первые лица государства формулируют для российского общества перспективные задачи, а уклад жизни таков, что достигнуть намеченных целей практически невозможно. Например, мы сегодня должны обеспечить инновационное развитие экономики. Но одновременный переход к новым порядкам в разных ведомствах рвет реально действующие нити и связи. То есть опять все ломаем  и пытаемся построить заново. Это потеря времени.

Или идея соединить академическую науку с высшим образованием. Идея хорошая, однако новые законодательные нормы начинают писать люди, которые с юридической точки зрения, возможно, мыслят правильно,  но опять же – не учитывают реалий жизни. И вместо поддержки такого взаимодействия возникают новые преграды.  Возьмем создание базовых кафедр. Чтобы их образовать в полном соответствии с законом, надо принять массу приказов, решить имущественные вопросы и многое другое. В результате вместо подготовки молодежи базовые кафедры занимаются другой проблемой – как им просуществовать в этих условиях. Все эти трудности, конечно, можно объяснить тем, что Россия переходит к новому государственному устройству, где на первом месте – закон. Но пока пишутся законы, наша жизнь протекает в борьбе с самими собой.

– Может быть, сочетание возможностей ОИЯИ и РАН и могло бы выработать более совершенную модель организации науки в России?

– Да, нельзя только жаловаться на жизнь, нужно и предлагать что-то. В той же Государственной думе есть люди, которые готовы слушать наши предложения. Значит, нужно с ними взаимодействовать. Кстати,  Алексей Норайрович  Сисакян, которого Дубна так трагически потеряла, этим  активно занимался. Нет гарантии, что на практике все получится легко – в таком деле нужно объединить много разных усилий в одно движение. Но имеющуюся возможность надо использовать максимально. В том числе, наполнить реальным содержанием соглашения Объединенного института с Академией наук и с Курчатовским институтом. Будущее Объединенного института ядерных исследований будет безоблачным лишь тогда, когда интересы стран-участниц будут полностью совпадать с интересами страны его пребывания – России.

– Ваша кандидатура предложена странами-участницами на предстоящих в конце марта выборах директора Объединенного института ядерных исследований. В случае успеха Вы будете больше времени проводить в Дубне?

– В последнее время я все чаще бываю в Дубне и теснее общаюсь со своими коллегами в Объединенном институте ядерных исследований. Атмосфера Дубны вдохновляет. Если я буду избран на сессии Комитета полномочных представителей правительств  стран-членов  ОИЯИ, этим  мне будет оказана большая честь. Я понимаю ту огромную ответственность, которая лежит на руководителе такого крупного международного научного центра. Понимаю, что на этом посту нужно отдавать все силы развитию института и решению тех перспективных задач, которые заданы так называемой дорожной картой ОИЯИ и его семилетним планом. Но я не могу просто бросить Институт ядерных исследований РАН, который сейчас возглавляю, потому что это было бы неправильно и  несправедливо. Правда, я всегда гордился тем, что при необходимости передать этот институт в другие руки у меня есть кандидатуры, которые полностью этого достойны. На случай, если мое избрание в Дубне состоится, я должен был заручиться и поддержкой президента Российской академии наук, и своих коллег по Отделению физических наук РАН. Несомненно, в случае положительного решения Комитета полномочных представителей я буду находиться столько времени в Дубне, сколько необходимо для обеспечения реализации намеченных планов и перспектив развития ОИЯИ и для тесного взаимодействия со странами-участницами института.

Беседовала Наталия Теряева

 


Виктор Анатольевич МАТВЕЕВ – российский физик-теоретик, академик РАН, специалист в области физики высоких энергий, физики элементарных частиц и квантовой теории поля.

Родился 11 декабря 1941 года в пос. Тайга Новосибирской области. Профессор кафедры квантовой статистики и теории поля (1980–1992) и кафедры квантовой теории и физики высоких энергий (с 1992 года) физического факультета МГУ, где читает курс «Введение в физику элементарных частиц». Заслуженный профессор Московского университета (1999). Директор Института ядерных исследований РАН (1987). Член Президиума РАН, председатель Президиума Троицкого научного центра РАН. Член Совета РАН по взаимодействию с правительством Москвы и Московской области. Член Комиссии РФ по экспортному контролю. Член Президиума ВАК РФ. Член совета РФФИ (1996–2000, 2004). Член Координационного совета по научно-техническим программам в области фундаментальной физики и астрономии при Министерстве науки и технической политики РФ. Председатель Совета коллаборации ученых России и стран-участниц ОИЯИ в международном проекте эксперимента «Компактный мюонный соленоид» (CMS) на Большом адронном коллайдере в CERN. Член Международного комитета «Астрофизика частиц и ядер, гравитация» Международного союза чистой и прикладной физики (IUPAP). Член редколлегии журнала «Ядерная физика» (с 1992 года). Действительный член Международного Леонардо-клуба.

 

Читайте на эту тему еще:

Молодые ученые из стран СНГ

О пользе курсов «СИН-НАНО»

Почувствовать настоящую науку

На учебу в ОИЯИ – с разных континентов

To JINR from all continents

К мировому лидерству

Студенты из ЕГИПТА: «Для восстановления страны надо много работать!»

Выбор сделан