Григорий Федорович Гребенюк (1924-2010) – почетный гражданин Дубны; с марта 1943-го по май 1945-го – участник Великой Отечественной войны. Начинал с боев на Курской дуге, затем воевал в Белоруссии, Польше, Германии, брал Берлин. По окончании военно-инженерной академии служил в военно-строительных частях Минсредмаша в Дубне: командир батальона, командир полка. С 1973 года – заместитель начальника Волжского высшего военного строительного командного училища по учебной части, в зданиях которого впоследствии расположился наш университет. В 1984-м в звании полковника вышел в отставку. Григорий Фёдорович Гребенюк внес значительный вклад в строительство и развитие Дубны.
Это стихотворение было написано в 1974 году – к 50-летию Григория Федоровича. А сегодня исполняется 70 лет со дня Победы нашей страны в Великой Отечественной войне. Мы благодарны всем, кто, не щадя себя, добывал эту Великую Победу. Г.Ф. Гребенюк, безусловно, был одним из людей, достойных такой благодарности. Я слегка переделал стихи для нынешней публикации – добавил несколько строк и убрал некоторые подробности, уместные в обстановке юбилея, но излишние вне ее.
Генрих Варденга
Баллада о строителе-солдате
Григорий Федорыч, смелее
Решил я быть на этот раз:
Рискну на Вашем юбилее
По рифмам провести рассказ –
Чтоб строчки строились построже –
За взводом взвод, за годом год.
Когда отца убила лошадь,
Осталось шестеро сирот.
С тоской отчаянною, вдовьей
Смотрели то на образа,
То на кормилицу-корову
Иссохшей матери глаза.
И, руки уронив к подолу,
Шептала: «Боже, помоги,
Чтоб не бросала Маша школу,
Чтоб Грише справить сапоги.
Чтобы все дети вышли в люди,
Чтоб было всё, как у людей.
А уж со мною – будь что будет,
Успеть бы внуков поглядеть».
О, матерей святые слёзы
И горький шёпот у могил.
Лишь ветер по свету разносит
Молитву вашу «Помоги!»
Наверно б, выжили все дети,
Когда б не этот страшный год –
Сухой, калёный тридцать третий,
Когда случился недород.
Везли гробы по Украине,
Вцепился голод и душил,
И вновь семью перекроило –
Похоронили двух меньших.
Россия, сколько бед снесла ты!
За что расплата? В чем вина?
Стоят деревья, как солдаты,
И ждут, когда придёт война.
Она тебя исколесила,
И нет твоей судьбы лютей.
Исполосована Россия
Чересполосицей смертей.
И снова кровь, и снова горе,
И смерть, и чёрная страда.
По выжженной степи Григорий
Гнал в тыл колхозные стада.
От бомб шарахались коровы,
Земли не чуя под собой.
В тот год зима была суровой,
И был суровым первый бой
Для роты юных новобранцев,
Таких же, как и он, мальцов.
Немногим удалось продраться
Через немецкое кольцо.
Ночами, обходя дороги,
В снегу по пояс, на восход
Он шёл – один из тех немногих.
Его нашел сапёрный взвод.
Тяжка профессия сапёра:
Чуть оплошал – и на куски,
Проходы делай, по которым
С тобою смерть вперегонки.
Он был сапёром. Был в разведке.
В разведке тоже нелегко:
Прокрасться и не хрустнуть веткой,
И возвратиться с языком.
И помнить, сколько полегло там
Твоих друзей и земляков.
Ему бы званье полиглота,
Да не считал он языков.
Был кратким срок, да путь был длинным
К победе, к логову врага,
И Курск был для него трамплином –
Как лук, стрельнула до Берлина
Тугая Курская дуга.
Но здесь другой пойдет рассказ.
Ему отбыть пришел приказ
В училище – он стал курсантом
И вышел младшим лейтенантом
Весь в новеньком – как напоказ.
В Москву заехал наш разведчик,
Зашёл с дружком к нему домой.
И тут-то состоялась встреча
С его глазастенькой сестрой.
И перед хрупкой восьмиклашкой
С тугой косою до колен
Ему впервые стало страшно –
Лихой разведчик сдался в плен.
С невестой он пошел на свадьбу,
Чтобы с Победой – под венец.
Мне остается рассказать вам,
Каким же стал он наконец.
Он растворяется в природе,
Когда благоухает май,
И привлекает в огороде
Его отнюдь не урожай.
Он часто с Лидией Петровной
По осени бредёт леском –
Она с корзиною огромной,
А он – с дитячьим кузовком.
Итак, расставим все акценты:
Тебе сегодня пятьдесят.
И тридцать лет, как офицер ты,
И тридцать лет, как ты женат.
И лет пятнадцать, как в Дубне ты,
И всем видны твои труды –
Дубна тобою приодета
В дороги, в детские сады.
Растут цветочки на балконах,
Дома – как будто на века,
Когда строители в погонах –
Ученики Гребенюка.
И пусть я вовсе не мечтатель,
Но вот что примечталось мне:
Будь каждый воин – созидатель,
Мы позабыли б о войне.
Но не забыть нам той Победы,
К которой в долгом марш-броске
Ты шла, страна отцов и дедов,
От гибели на волоске.
Эти стихотворные строки прислала в редакцию Надежда Дмитриевна Шигина. Надежда Дмитриевна – ветеран. Вся её трудовая деятельность была связана со школой №10, где она преподавала русский язык и литературу. Требовательная и добрая, веселая и энергичная, Надежда Дмитриевна без остатка отдавала себя своим ученикам. Её любят, уважают, ценят, к её советам прислушиваются все педагоги десятой школы.
Эти поэтические строки – воспоминания Надежды Дмитриевны Шигиной о военном детстве.
Мы – дети войны
(Воспоминания. Июнь-декабрь 1941 г.)
Сегодня я наедине с воспоминаниями
О тех годах, что названы войной,
О времени со страхом и страданьями,
О пережитом в детстве лично мной.
Деревенька наша близ города Калязина
Спокойно годы долгие жила.
Народ доброжелательный, некляузный
Трудился, как и вся страна.
Хотя и не было особого достатка
И роскоши такой, как видим мы теперь,
В нравственном же плане – все в порядке,
Что и объединяло всех людей.
Мне было без малого тринадцать лет,
Когда услышала я грозное «война».
Не знала, что принесет она так много бед,
Но вскоре это поняла.
Отец ушел, как многие, на фронт,
На нас, детей, легли домашние заботы:
В хозяйстве деревенском: скот, поле, огород –
Требовали с утра до ночи работы.
И мы старались, как только могли,
Взрослым показать, что мы уже не дети,
Когда все тяготы на плечи матери легли
Суровой долей годы эти.
Лето 41-го я помню, как вчера,
Это самое начало той годины,
Когда песенные наши вечера
Пули самолетов заглушили.
А дело в том, что примерно в полуверсте
От моего уютного родного дома
Пролечь должна была по указанию властей
Взлетная полоса аэродрома.
Было это поле гектаров в 50,
Где колосилась рожь да красавица-пшеница.
Безжалостно косили люди все подряд,
Хоть не успели колоски налиться.
Косили со слезами на глазах
Свою надежду на выживание в лихую зиму;
Свозили на машинах и на лошадях
На корм скоту да к дальнему овину.
А мы, подростки со всей большой округи,
Лопатами ровняли борозды и ямы,
Раскидывали подвезенный щебень и песок
И убирали мешавшие работе камни.
Весь июль трудились наравне со взрослыми,
И вскоре поле стало запретной зоной.
Округа огласилась гулом самолетов,
В домах же поселились люди в летной форме.
Бывало, на задания самолеты улетали ночью,
В звездном небе в звенья собираясь,
Все это мы видели воочию
И необычною картиною по-детски любовались.
А возвращались-то они по одному,
А может быть, и вовсе не они.
Судьба их неизвестна никому…
Так тревожно шли за днями дни.
А однажды утром люди вздрогнули от взрывов
Сброшенных близ деревеньки бомб,
Но уверяли все, что мы еще счастливы:
Дома не пострадали и уцелел аэродром.
А два сарая и колхозный ток
Большой потерей в те годы не считали,
Но завыванья в небе вызывало шок:
Много раз нас «мессеры» пугали.
А вскоре я с горечью увидела:
Резного петушка на крыше нет,
Волна взрывная вмиг его обидела,
А любовались им все люди много лет.
Прости, зеленый лес, прости ты нас за то,
Что не приветствуем тебя в грибную пору:
Везде посты, и нас ругают ни за что,
Не пропускают нас к красавцу бору.
И речка нас, пожалуйста, прости,
Что временно не радует твоя прохлада.
Шепчут нам прибрежные кусты:
«Снаряды здесь, сюда ходить не надо».
Сентябрь, но не зовет родная школа нас, ребят,
Она за лесом и за аэродромом.
И через них ходить нам не велят,
И вынуждены были мы учиться дома.
Учиться, и косить, и молотить,
Копать картошку и пилить дрова,
На лошадях снопы с полей возить –
Опорой женщин стала детвора.
Октябрь. Нам разрешили проходить
Лесом, где были в укрытьях самолеты.
Строго приказов никому не говорить,
Что здесь делают военные пилоты.
Ноябрь. К эвакуации готовимся:
Немцы приближаются в Москве.
Уже узлы с пожитками стояли в горнице.
Как будем дальше жить? А главное-то – где?
Декабрь решил судьбу деревни нашей:
Врага остановили под Москвой.
И хоть жизнь не стала много краше,
В душе жила надежда на относительный покой.
Молитвы моих бабушек дошли, видно, до Бога:
Не пришлось бежать нам от фашистской немчуры.
Мы продолжали жить, учиться и работать много
В ожидании хорошей, мы верили, поры.
Шли, сопротивляясь трудностям, невзгоде,
С мечтой загадочной, но светлой и большой,
Недоедали, одевались просто, не по моде,
Но жили честно и с чистою душой.
Спасибо, память, что сумела удержать
Подробности тех детских лет тревожных,
Но всё труднее стало вспоминать
И выражать словами очень сложно.
Мой рассказ – это не стихотворенье:
В нем размер не выдержан и рифма неточна,
Но я хотела выразить в своём коротком откровенье,
Что точку в моём детстве поставила война. |