СРОЧНО!

Домой Добавить в закладки Twitter RSS Карта сайта

В Дубне устанавливают Поклонный крест в память о каналоармейцах Печать
27.09.2018 00:00

По инициативе православных верующих в Дубне, возле паромной переправы, устанавливают Поклонный крест в память о невинно замученных и пострадавших на строительстве канала имени Москвы.

 

Сейчас под крест залит бетонный фундамент, оборудована площадка. Восьмиметровый крест будет облицован резными деревянными панелями. Когда его установят, по периметру площадки устроят газоны, облагородят прилегающую территорию.

Сбудется давняя мечта тех дубненцев, кто никогда не забывает, с какими страданиями и жертвами связано строительство канала, плотины, Иваньковского водохранилища. Косточки погибших и умерших строителей до сих пор лежат в безвестных могилах, ими по сути усыпана вся дубненская земля, прилегающая к «стройке века», и это не может не отзываться болью в человеческом сердце. Поклонный крест в какой­то мере смягчит эту боль, а также будет служить напоминанием о том, что наш долг собрать эти косточки и захоронить по­человечески, что надо установить имена погибших и ухаживать за захоронениями во все времена, пока будет существовать Дубна. И водить к Поклонному кресту детей, и рассказывать им правду о строительстве канала и города. Тогда, возможно, страшная эпоха ГУЛАГа никогда не повторится.

Приводим два отрывка из публикаций, посвященных истории строительства канала «Москва ­ Волга».

«Заставим Волгу течь мимо Кремля!»

«В июле 1931 года очередной пленум ЦК ВКП(б) принял решение «исправить ошибку природы, лишившей Москву мощной водной артерии», и прокопать к Белокаменной канал от «главной русской реки». Благодаря этому удалось бы решить сразу несколько важных задач – обеспечить советскую столицу питьевой водой, создать надежный путь для крупногабаритных судов к Волге...

После тщательно проведенных исследований и расчетов специалистов для будущего канала был утвержден «дмитровский путь»: от приволжского села Иваньково мимо Дмитрова напрямик к Москве.

Датой начала строительства канала считается 3 сентября 1932 года. За последующие четыре с половиной года ударными темпами было построено 11 шлюзов, 11 плотин, 5 мощных насосных станций, 8 гидроэлектростанций, несколько больших мостов... Русло широкого 128­километрового канала (его глубина 5,5 метров) лишь на протяжении 20 километров идет по естественным углублениям. Остальные же более сотни километров проложены в искусственных насыпях и выемках. В итоге объем переброшенного на строительстве с места на место грунта превысил 150 миллионов кубометров! И основная тяжесть этих земляных работ досталась людям, вооруженным лишь самыми примитивными орудиями труда: кайлом, лопатой, тачкой, носилками.

На «Великую сталинскую» в Подмосковье стали активно перебрасывать этапы зеков с только что завершенного Беломорканала. В относительной близости от столицы появился один из крупнейших «островов» «архипелага ГУЛАГ» – Дмитровский исправительно­трудовой лагерь. Слово «заключенный» в официальных рапортах и газетных статьях не употребляли, дабы не дискредитировать затеянные по воле Сталина уникальные гидротехнические проекты. Всех подневольных тружеников стали называть «каналоармейцами».

Состав каналоармейцев подобрался пестрый: «бытовики», уголовники, «каэры» (то есть КР  ­ контрреволюционеры), «тридцатипятники» (рецидивисты, осужденные по ст. 35), СОЭ (социально опасные элементы), СВЭ (социально вредные элементы), под СОЭ и СВЭ могли попасть жены и дети «врагов народа»...

По воспоминаниям уцелевших каналоармейцев, в день на работника полагалось по норме 600 граммов хлеба и по миске супа­баланды на завтрак, обед и ужин. Тому, кто смог перевыполнить дневное задание, давали прибавку – 200 граммов хлеба. Зато не осилившим задание снижали суточную выдачу хлеба до 400 граммов.

А выполнить норму было ох как непросто. Например, землю из русла будущего канала вывозили на тачках. Тащить такую тяжелогруженную колымагу вверх по склону котлована даже при наличии дощатых направляющих – задача нелегкая. Заключенные работали «экипажами» по два человека: один, взявшись за ручки, толкал тачку, а другой, зацепив ее спереди специальным крюком на веревке, тянул. Норма за смену, длившуюся 10 часов, – 8 кубометров грунта! Попробуй­ка тут управься!»

Из статьи Александра Добровольского «Корабли плывут в Москву по человеческим костям».

«На братских могилах время ставить кресты»

«Лагерный труд был наполовину ручным, условия труда, питания и быта исключительно тяжелыми, и, как результат, – рост смертности заключенных. Так, за годы строительства ББК смертность заключенных увеличилась в 6 раз».  (В.Н.Земсков. Заключенные в 1930­е годы: социально­демографические проблемы // Отечественная история. 1995. №4. С. 62).

В той же статье Земскова в таблице  «Число умерших заключенных по отдельным лагерям в 1931–1940 гг.» наглядно показано, что Дмитровлаг в двадцатке лидеров ГУЛАГа по смертности занимал первое место в 1933 и 1934 годах, в 1935 и 1936 годах переместился на второе место после Бамлага. Особо надо сказать о 1937 годе. Дело в том, что 23 марта 1937 года Волга была уже перекрыта щитами Иваньковской бетонной плотины, Московское море стало наполняться, а Дмитровлаг, напротив, начал растекаться по другим лагерям страны. Отсюда следует, что в 1937 году масштабные работы продолжались всего 2,5 месяца. Тем не менее, в 1937 году в Дмитровлаге умерло 1068 человек. Если это число умножить на четыре квартала, то Дмитровлаг вышел бы опять на первое место по смертности среди всех лагерей ГУЛАГа. Необходимо заметить, что на строительство канала отбирались люди трудоспособные, здоровые, больных и стариков туда не посылали.

В книге «Была ли тачка у министра» дмитровского краеведа Николая Алексеевича  Федорова находятся жуткие страницы, повествующие о жизни и смерти «каналоармейцев».

«А. Корадлин, бывший плановик предприятия:  «Кормили заключенного плохо. За невыполнение нормы пайка хлеба срезалась до двухсот граммов. Задание не выполняется сегодня, завтра, послезавтра, и вот уже силы на исходе. А еще хлеб отбирали урки. Голодающий искал возможность добыть еду. Просил у вольняшек, но у тех у самих все было на учете. Пытались бежать, но расплата была жестокой. Иногда проходящие женщины бросали им, как собакам, куски хлеба, но их тут же отгоняли стрелки. На болоте всюду стояли плакаты: «Не ешь траву и корни!», но голод заставлял идти на крайность. Попросится зек за кустик, а сам траву с корнем тащит. Стебли луковицы такие сладкие – съесть хочется много, а через день­два наступала расплата: начинал действовать яд.

Мертвых ежедневно свозили в большие ямы, складывали рядами, присыпали землей, на следующий день появлялся новый ряд. Оседал, проваливаясь под талой водой грунт, и из земли, словно призывая на помощь, торчали чьи­нибудь руки».

И. Выборнов: «Хорошо помню, как прорвало перемычку и вода хлынула в дюкер, тогда хрипатый прораб стал загонять заключенных с тачками в ледяную воду. Назад не выбрался никто.

Люди видели, как медленно убивает их изнурительный труд, чувствовали, что жизнь угасает, как свеча, поэтому рубили себе руки и ноги, умирали за тачкой.

Из тех, кто бежал, некоторых расстреливали, а потом ставили на вышки, сунув под мышки колья, и вешали таблички: «Участь беглеца».

В книге «Родное Подмосковье» в главе, посвященной нашему городу, читаем: «Заключенные, работающие на строительстве канала и гидросооружений, жили в лагерях, именуемых «жилзона». Лагеря были вдоль всей трассы канала. Распространялись они и в разных районах на территории нынешней Дубны. Участок № 1 – в районе коттеджного поселка  Ла­Кросс, Северный поселок – в районе котельной ДМЗ. Жилзоны были у будущего монумента Сталину, у поста ГАИ на Дмитровском шоссе» (с. 70). Бывший санитар Дмитровлага Г. Долманов вспоминает: «Захоронения делались недалеко от зон, так что безымянные братские могилы – вдоль всей трассы» (Федоров,  с.120).

В середине 90­х годов прошлого века в лесопарке около ДМЗ мальчишки стали выкапывать из земли человеческие кости и черепа. После статьи в местной газете Виктора Жизнева городские власти привезли на это место несколько грузовиков песка, чтобы защитить могилы «каналоармейцев» от поругания.

Г. Долманов, бывший санитар: «Мы работали на всей трассе канала от Химок до Кимр. Смертность очень высокая. Медики сначала констатировали гибель людей от пулевых ранений, но затем их заставили писать другое. Отравления возникали из­за того, что голодные заключенные ели все: очистки, отбросы, корни растений, даже белены и цикуты.

В бараках вытаскивали с нар не только мертвых, но и еще живых. Всех подряд! Человек лежит ослабевший, говорить уже не может, только рот разевает, а его на грабарку и – в морг. А потом закапывали живьем» (с.117–120).

«Несмотря на тяжелейший физический труд, трудные условия жизни, частые обвалы, в которых погибало до 100 человек, недостатка в рабочей силе не было, так как стройку контролировало высшее руководство канала…» («Родное Подмосковье», с.70).

Итак, в нашей дубненской земле лежат останки «каналоармейцев» всех званий и сословий, верующих и неверующих, людей разных политических и религиозных убеждений, разных национальностей. Их всех объединила страдальческая кончина и братские могилы. Есть все основания полагать, что абсолютное большинство погребенных – это люди невинно пострадавшие, среди которых большинство верующих. Согласно итогам переписи 1937 года выяснилось, что две трети населения страны открыто назвали себя верующими. Заметьте  – в 1937 году, в самый пик гонений на Церковь! Значит, в 1932–1936 годах их было еще больше.

Перед дубненскими краеведами стоит серьезная задача найти места захоронений заключенных на территории Дубны, привести их в божеский вид, поставить кресты над братскими могилами (мусульманам тоже никто не запретит поставить свои памятные знаки). Но самое главное, что предстоит сделать – это разыскать в архивах все, что можно узнать о конкретных людях, погибших при строительстве канала «Москва  ­  Волга». Это такой же наш долг, как и перед павшими воинами.

А для начала можно установить один на всех памятный крест!»

Из статьи протоиерея Виталия Шумилова «На братских могилах время ставить кресты».

 
 
Данные с ЦБР временно не доступны. Приносим свои извинения за неудобство.