СРОЧНО!

Домой Добавить в закладки Twitter RSS Карта сайта

Афонский схимонах Ксенофонт Печать
27.10.2016 09:14

В 2017 году храм Похвалы Пресвятой Богородицы в Ратмино будет отмечать 190-летие освящения, которое произошло в дни празднования Рождества Богородицы в 1827 году. Три поколения семьи Вяземских прожили в своем имении, когда-то располагавшемся неподалеку от храма. Внук княгини Елизаветы Ростиславовны Вяземской – Константин Александрович Вяземский – в конце своей жизни стал афонским монахом. Местное предание гласит, что перед своим окончательным отъездом из Ратмино князь Константин посадил на память рядом с храмом дуб, который мы видим с южной стороны храма, около ограды. Этому дубу более 150-ти лет.

В 1896 году на торжественном освящении на Афоне храма Русской Свято-Пантелеимоновской обители в честь первосвятителей русских Петра, Алексия, Ионы, Иова, Филиппа и Ермогена, приуроченном ко дню священного миропомазания Царской четы на Русское царство, в числе почетных гостей присутствовал князь Константин Александрович Вяземский – выходец из древнего княжеского рода, талантливый литератор, пользовавшийся признанием Л. Н. Толстого, ботаник, путешественник, глубоко верующий православный человек.

Спустя год после описанных нами событий он вновь приехал на Святую гору Афон в Пантелеимонов монастырь с тем, чтобы остаться в нем навсегда.

О жизненном пути этого человека, о том, что подтолкнуло его к принятию  судьбоносного решения, и о том, как сложилась его жизнь в новом качестве и в новой среде, отличной от той, в которой он прожил всю свою сознательную жизнь, расскажет эта статья.

Детство и юность

Схимонахъ Ксенофонтъ (в миру князь Константин Александрович Вяземский) родился в 1852 году в городе Старица Тверской губернии. Он происходил из древнего княжеского рода.

Отец его князь Александр Вяземский был генералом, ветераном Крымской войны. Имение у отца было в поселке Дубна Тверской губернии. Надо сказать, что он сыграл огромную роль в воспитании Константина. Когда он умер, последнему было 15 лет, и это явилось величайшим горем для Константина, как он запишет в своем дневнике.

Но главной воспитательницей все-таки была его мать – рожденная в России француженка, о которой он напишет: «Она, можно сказать, одна меня воспитала. Ей главным образом я обязан тем, что во мне есть хоть что-то доброе. Она меня наставила на путь правды. Она одна была моей истинной руководительницей... Если отец научил меня, что есть честь и что подобает князю русскому, то мать научила меня тому, что есть любовь к ближнему и что подобает христианину».

«Я и в Бога верую потому, что она в Него веровала. И люблю Христа, потому что она Его любила... Она часто подолгу молилась, соблюдала все посты, любила читать духовные книги, рассказывала нам разные эпизоды из Священного Писания, в ее устах каждый из них получал какой-то особенный сердечный оттенок. Нас никогда не заставляли ходить в церковь, но, видя, с какой ревностью мать посещает все службы, мы также охотно ходили в нее. По ее совету я вслушивался в церковные напевы, и многое из слышанного тогда в детстве мне запало в душу».

Такую дорогую наставницу, к своему горю, 15-летний юноша Константин потерял через три месяца после смерти отца. Она не смогла пережить смерти любимого мужа.

Опекунство над мальчиком взял на себя его дядя по отцовской линии, который позаботился о его образовании. Константин сначала поступил в приготовительный пансион, а затем в Пажеский корпус в Петербурге. Юноша был мечтательным и очень любознательным, что сформировало его будущие интересы. Много времени он посвящал литературному творчеству.

Научная деятельность, путешествия и творчество

«Написал я много, – вспоминал он впоследствии, – из-под моего пера выходили и проза, и стихи: романы, повести, драмы, комедии, поэмы, басни и прочее. Однако ничего из моих сочинений не напечатано... Цензура не пропускала мои сочинения... Я прочитал большую часть своих сочинений людям, весьма компетентным в этом деле и очень скупым на похвалы, а именно Л.Н. Толстому и профессору Буслаеву. Оба сверх моего ожидания одобрили прочитанное, и оба посоветовали печатать». Но произведения Константина Вяземского, видимо, так и не увидели свет. И их судьба нам не известна. Лишь малая часть из них после его смерти осталась в архиве Руссика.

Он также занимался естественными науками. Очень любил природу. С целью наблюдения за природой в разных частях света он начал путешествовать по миру все больше сухим путем, а не морем. Семь лет он ездил по России. После объехал весь Китай, Индию, Европу. Интересуясь исключительно природой, он тщательно наблюдал за различными растениями и записывал результаты своих наблюдений. Заметки о своих путешествиях Константин Александрович печатал в журнале «Русское обозрение».

Собрав огромный материал в области ботаники, он имел возможность научно обработать и систематизировать его и тем самым принести огромную пользу науке.

Взгляд на науку и религию

Эта польза была тем весомей, что Константин Александрович имел для своего времени необычный, очень прогрессивный взгляд на взаимоотношения науки с религией. В то время преобладающим было мнение, что эти две области человеческой жизни абсолютно несовместимы и взаимоисключают друг друга. А он понимал их как дополняющие друг друга сферы одного целого. Вот как он позднее сформулировал свое представление об этом: «Люди думают, что наука противоречит религии. Это чушь. Их области слишком различны. При правильном взгляде на дело ясно, что они и сталкиваться не могут. Одна печется о земном, о вещественном, а другая о небесном, о духовном. Одна есть достояние ума, другая – сердца. Одна исследует окружающие нас внешние условия, а другая обращает внимание исключительно на внутреннюю жизнь. Они обе необходимы человеку, и обе его отличают от животных».

Наука есть постепенное постижение материальной сущности творения Творца, а религия – прямое общение с Творцом, поэтому они являются двумя сторонами одной медали – мироздания – и друг без друга не дают полного представления о творении и Творце. «Если бы кто спросил: что полезнее человеку, наука или религия, – продолжает Константин Александрович, – пришлось бы ответить ему, что для разумного жития необходимы обе. Это походит на то, если бы кто спросил, что полезнее человеку: есть или пить? Для здоровья необходимо и то, и другое».

Позднее, когда он стал монахом, свою позицию по отношению к науке он сформулировал в письме к своему духовнику отцу Агафодору (Буданову) так: «Именно наука привела меня ко Христу. Только благодаря моей любви к наукам я сделался сознательным христианином. Только благодаря моим постоянным занятиям науками я убедился в суете мирской жизни и решил бросить ее и удалиться в монастырь. Только любовь к просвещению и умственному труду сделала то, что я не стал безбожником. Только наука меня убедила в истинности Христова учения. Только благодаря своим научным трудам я не стал последователем Толстого. Только через науку я убедился в превосходстве Православия над прочими культами. Наука – моя жизнь, она одна привела меня к Богу».

С такими прогрессивными взглядами и установками Константин Александрович, несомненно, добился бы больших успехов, но у него была одна страсть, которая погубила в нем ученого и которая довела его жизнь до полного краха. Это страсть блуда. Он хоть и был женат законным браком, но страсть блуда захватила его и стала причиной нескончаемых бед, уничтоживших его жизнь. Он не только не принес никакой пользы, занимаясь науками, но и довел свою душу до катастрофического состояния. Внутренне опустошенный и уничтоженный, стоял он в январе 1897 года у гроба своей жены, чувствуя свою огромную вину перед усопшей и перед всем миром. Ему было тогда 45 лет.

Покаяние

12 апреля 1897 года Константин Александрович приезжает на Афон и просится в послушники в Русский Пантелеимонов монастырь. Игумен Андрей принимает его, дав послушание помощника библиотекаря. Вскоре его постригают в рясофор с именем Киприан.

Глубочайшее покаяние, плач о своей ничтожности и вине перед Богом и людьми были его единственным занятием в последующие шесть лет, которые он провел в обители. «Не своей волей я пришел на Святой Афон, – пишет он в своей исповеди. – Господь призвал меня. Мне по человеческим суетным законам надлежало бы в Сибирь идти на каторгу, а Господь отправил меня на Святую гору, сподобил быть сопричисленным к избранному своему стаду».

«Пишу исповедь свою для обличения самого себя, пусть, прочитав ее, суд надо мной составят и увидят из нее, как жить не надо и чему подражать не следует. Пишу я ее для назидания возлюбленных братий, так милостиво принявших меня в свою среду и относящихся ко мне с такой любовью и уважением, каковых я вовсе не стою. Пусть увидят они, как жил Киприан, который им кажется смиренным и благочестивым, а в действительности он совсем грешный человек. Пусть они увидят, как всю жизнь Господь Иисус Христос призывал меня к покаянию, вразумлял неустанно, всякими путями, и как, несмотря на явную и непрестанную помощь Его, я все колебался в вере, как волны на море, и творил неугодное перед Господом. Теперь уже ничто во всей жизни земной меня не привлекает, и я жду смерти как утешения и избавления от скорбей. Так ли это будет? Не худшая ли еще участь ждет меня в загробной жизни? Про то знает один вечный Бог. Я верую, что, несмотря на мое недостоинство, Он силен меня спасти».

Одни люди пишут свои мемуары-воспоминания из гордости, желая прославить себя. Другие из-за страсти к письму, подвигаемые вдохновением. Третьи из-за скуки, стремясь убежать от своего «я». Но редко кто осмелится писать из-за покаяния, целенаправленно обличая самого себя. Отец Киприан не испугался и написал самоуничижающую исповедь, отрезая для себя малейшую возможность для будущего уважения и признания. Таким безжалостным самоосуждением он полностью обнажился от своего греховного прошлого и предстал с плачущей и умоляющей душой перед милостивым Богом.

17 марта 1900 года отец Киприан был пострижен в схиму с именем Ксенофонт. После этого он прожил еще три года, но не считал себя достойным даже жить и ожидал смерти как милости Божией. «Величайшее милосердие Божие, – писал он, – состоит в том, что он сотворил смерть, т. е. положил предел земной жизни человека! Что было бы, если земная жизнь наша при всех ее несовершенствах была бесконечна? Какой же это был бы ужас, страшно даже подумать. Зачем предугадывать мучения ада, стоит лишь продолжить нашу бренную жизнь вечно, с нашей духовной нищетой, с окружающим нас жестоким миром, при тех убийственных условиях, в каких мы находимся, и вот он – ад: страшный, возмутительный, ужасный ад».

5 сентября 1903 года отец Ксенофонт отошел ко Господу, скончавшись от разрыва сердца.

Печатается по книге: «Русский Афонский Отечник XIX-XXвеков». – Святая гора, Русский Свято-Пантелеимонов монастырь на Афоне, 2012

 

 

 

 
 
Данные с ЦБР временно не доступны. Приносим свои извинения за неудобство.