Детство отняла война Печать
29.06.2017 08:40

(Воспоминания дубненских ветеранов) 

Холодкова Валентина Николаевна (1931 г.р.)

Перед войной жили в Темпах  Московской области в небольшом путевом домике. В семье были папа, мама, три брата, сестра и я. Папу на фронт не взяли по возрасту. Старший брат  закончил военное  лётное училище и всю войну обучал молодых лётчиков на фронте. Остался жив, вернулся домой. Второй брат сражался во время финской войны. Вернулся, а через два  месяца началась война, он ушел на фронт и погиб. Папа работал на лесозаготовках, простудился и умер. Мама не работала, т.к. тоже была пожилого возраста.

Корову у нас угнали вместе со стадом, которое перегоняли в тыл. Бывало, целый день идёт по дороге скот, а ночью двигаются колонны наших солдат. Было очень холодно. Солдаты днём останавливались в деревне и грелись. Полный дом: одни погреются – выходят, а другие заходят. Помню, как сено косили: один стог в колхоз, второй – себе. Но однажды приехали наши солдаты на машинах, замерили наш стог, погрузили на машины и увезли. А нам дали расписку, чтобы колхоз с нами рассчитался. Это сено шло на фронт для лошадей. Мы получили денежную компенсацию за тот стог.

Однажды к нашему дому подъехала машина с  мешками сухарей. Их разгрузили у нас и уехали. Почему-то эти сухари не попали в войска.  Нагрузили  чуть ли не полную комнату. Мы их, конечно, ели. В школе училась в Темпах. Ходили за два  километра. В здании  было холодно: чернила замерзали. Сидели одетыми. Ходить было страшно. Мы перебегали из окопа в окоп, т.к. всё время летали немецкие бомбардировщики бомбить шлюзы, но наши зенитчики их отгоняли и сбивали. Так враг ни разу и не попал. Дома тоже спали одетыми: боялись, что будет налёт. Мы по звуку моторов определяли, наш или немецкий самолёт летит.

Мы, дети, бегали по окопам и собирали гранаты. Мальчишки глушили ими рыбу, чтобы потом выловить и съесть. Ели мы и траву, мороженую картошку. Добавляли осиновые опилки, крапиву, комбикорм, жмых и выпекали лепёшки (гопчики). Варили суп из крапивы, крупы, которую нам давали по карточкам, и картошки. Хлеб тоже давали: 200 граммов  на иждивенца.

Когда я закончила 4 класса, пошла в 5-й в школу за 8 километров от поселка. Мама меня устроила жить у какой-то бабушки, а за это мы должны были привезти ей машину дров. Мы не смогли рассчитаться, и  пришлось  бросить школу. Летом мама и мы, дети, работали на погрузке барж – грузили лес для Москвы. Зимой делали мётлы: ходили по глубокому снегу, срезали ветки кустарников. 500 мётел навяжешь – дают за них деньги.

Ещё помню, как мы немецкого солдата взяли в плен. С соседским мальчиком пошли в лес. Там были поленницы дров, и  мы с них прыгали в снег. Побежали дальше и увидели сидевшего у дерева немецкого солдата, съёжившегося от холода. Он снял с ног портянки и укутал голову и горло. Когда он увидел нас – обрадовался. Мы его привели домой, а потом сдали в милицию. Мы думали, что он шёл подрывать шлюз – был близко, но сбился с пути.

В Дубну приехали в 1961 году. Я работала в торговле в магазинах, на базе. У нас двое  детей, семеро  внуков, шестеро  правнуков.

Журавлёва Валентина Ананьевна (1934 г.р.)

Жили мы в Смоленской области.   В  семье были папа, мама, брат и я. Папа ушёл на фронт.  Из  пяти братьев, ушедших на фронт, остался он один.  Немцы наступали, и  мы уехали к бабушке в деревню Юши.  В одном доме жили 13 человек: 5 детей, 3 тёти и мы. Наша деревня находилась два  года под немецкой оккупацией. У нас был огород, где  сажали  картошку, овощи, рожь и ячмень. Была  корова, но молоко доставалось только детям. Все обрабатывали лен. Я научилась отбеливать, помогала пряжу мотать на шпульку, а потом ткали холсты. Из них шили и нижнее бельё, и простыни, и верхнюю одежду.

Картошку тёрли на тёрке, отжимали, получали крахмал и отжимки. На них замешивали тесто с добавлением клеверной муки и выпекали хлеб. Льняное семя сушили, толкли, и мама по щепотке этой масляной массы давала каждому из нас, а мы макали в нее картошку и ели, запивая водой. Было очень  вкусно.

Землю выделяли немцы каждой семье, но нам не дали: наша семья была  из другой деревни, а сосед, предатель, донёс на нас. Ели мы щавель и клевер вместо сладостей. Вместо обуви  – старые резиновые литые калоши, клееные из шин. Их называли «греками». Зимой носили бурки. Мама из холста и кудели (отходы от  льна) стегала (шила) что-то похожее на  одеяло  и из него шила бурки (валенки). Одежду перешивала  из старых вещей. Так, например, из папиных брюк сшила мне пальто. Чулки вязали из льняных ниток.

Учиться я пошла, когда немцев прогнали из Смоленска. Писали на немецких картах, а  в классах – на грифельных досках. Там можно было стирать и снова писать. Чернила разводили из сажи и носили их в бутылочках. Только в 5-6 классах появились чернильницы.

Я окончила  10 классов, потом  Смоленское медицинское училище. Вышла замуж. Переехали в Белоруссию. В Дубну приехали в 2002 году к дочери. Был сын, военный врач, полковник, но он умер. Сейчас живу с внучкой.

Новосельцева Валентина Серафимовна (1934 г.р.)

До  войны папа, мама и я жили в городе Шахунья  Нижегородской области.  Папа ушёл на фронт, воевал в разведке. Все четыре года – на передовой. Однажды  пятеро  ребят-разведчиков поехали в разведку и попали в засаду. Трое погибли, а папу контузило. Ему помогли мирные жители, вылечили.  Он вернулся  домой перед 9 мая. После войны  жил долго. Мама во время войны работала в пошивочной мастерской, шила  армейскую форму для солдат нашей армии, поэтому их учреждение было закрытого типа. Я  жила с ней, а  в  нашей квартире поселили эвакуированных. Училась в школе с 1 по 4 класс.  Нам в школе давали  по 100 граммов хлеба.  Потом у нас появился огород. Помню, мама выменяла юбку на ведро картошки для посадки. У нас была русская печь, но топить было нечем. Ночью вставали с мамой и шли в лес за хворостом. Им и топили. Мылись в городской бане. Очередь занимали за сутки.  Вместо обуви у многих были лапти, у меня – старые разбитые сапоги, а  зимой –  валенки. Катал их наш дедушка. У него были шесть  сыновей, и всех забрали на фронт. Вернулись только двое – один из них наш папа.

В Дубну приехала с мужем в 1978 году. Он работал в охране на «тридцатке», а потом  дежурным в университете. У меня есть  сын и двое внуков. Родные  ко мне относятся хорошо, помогают.