По волнам памяти Печать
16.04.2015 08:47

Кто хоть однажды бывал в Северной столице, отмечает, что город не похож ни на какой другой не только потому, что великолепные архитектурные ансамбли поражают воображение. Возможно, причина кроется в самом дыхании истории: каждый дом, улочка пропитаны ею, здесь и люди другие, и атмосфера другая, и язык другой...

Виктор Михайлович Горизонтов – дитя блокадного Ленинграда, здесь он родился, сделал свои первые шаги и прожил чуть более четырех лет до эвакуации, а поводом для встречи с ним стала удивительная история в преддверии 70-летия Великой Победы.

Рисунки из блокадного Ленинграда

Дело в том, что он сохранил и передал руководителю дубненской школы искусств «Вдохновение» Александру Пасько рисунки художника, жившего и творившего в блокадном Ленинграде. Причем, как отмечает Александр Владимирович, это великолепные графические работы, выполненные в основном карандашом и пером в анималистическом жанре, на них изображены животные: собаки, кошки, лошади, тигры и т.д.

Под рисунками есть подпись художника: Георгий Байбородин, а на обороте место и дата – Ленинград, март 1942 года.

Конечно, такой уникальный материал дубненцы обязательно должны увидеть, поэтому, говорит директор ДШИ «Вдохновение», в начале мая планируется  открыть небольшую выставку рисунков этого художника  (порядка 20 работ) в ДК «Октябрь». Работы оформляет багетная мастерская Натальи Мавляновой. Впоследствии, возможно, рисунки пополнят экспозицию городского музея.

– Перелистывая на днях один из семейных фотоальбомов периода блокады, нашел единственную фотографию художника, – говорит  Виктор Михайлович Горизонтов. – Георгий Байбородин погиб в начале войны, как погиб – неизвестно.

Время было стремительное и страшное. Его рисунки хранились в нашей семье и во время блокады Ленинграда,  и много лет потом. Давно уже нет той ленинградской семьи, а у меня, ее осколка, остались в памяти только отдельные картины, звуки, запахи...

«В царстве дистрофии...»

В архивных альбомах семьи Горизонтовых совершенно удивительные фотографии.

– Это 1940 год, мой отец,  мама, они оба были в блокаде, и я. Родители  пухли от голода, несмотря на то, что находились на военной службе.   Мать София Александровна – военврач противовоздушной обороны, отец  занимался пожарной защитой города, оба были в системе НКВД (тогда все были в этой системе), – комментирует Виктор Михайлович старое черно-белое фото.

Но удивляют даже не сами фотографии, хотя на них объектив бесстрастно зафиксировал сильно осунувшиеся, но улыбчивые лица молодых ленинградцев, свидетельствующие о том, что их не сломить и ничем не напугать, а подписи под ними.

Под каждой фотографией, будь то группа защитников от ночных налетов на город, девушки в ватных штанах и телогрейках, портрет красивой женщины, четким красивым почерком Софии Горизонтовой  есть подпись, и не сухая лаконичная, а с большим юмором и любовью. Например: «После зимы в царстве дистрофии и дистрофиков (март 1942 года)», «Муха – женщина, а не серый ватник»,  «... жив, курилка!», «Две гусыни « – на фото две  подружки и  т.п.

У Виктора Михайловича, кстати, с 1943 года сохранилась обложка литературного журнала, изданного в блокадном Ленинграде. В осажденном городе выходили газеты, печатались журналы. А во время эвакуации, вспоминает он, ему прислали книгу «Пятнадцатилетний капитан», правда, издана она на плохой бумаге, но ведь это 1942 год...

Как уходили в леса

– Помню, как в 1942 году, будучи  в эвакуации в одной из глухих российских деревень,  бабушка подняла меня с постели и сказала: «Уходим!»  Вместе с прабабушкой они весь небогатый скарб увязали в узлы, и мы двинулись.

А по дорогам гнали скот, люди уходили в леса, и это было очень страшно. Мне на тот момент было не больше четырех с половиной лет. Но я как сейчас помню: прискакал на лошади Ванька Галкин и сказал, что немцев остановили. Тогда остановили и скот, – делится Виктор Михайлович нахлынувшими воспоминаниями.

Стал заикой на 20 лет

В конце июля 1942 года Виктора вывозили в эвакуацию, и отец сделал ему своеобразный паспорт: написал фамилию, имя, отчество и спрятал меж двух металлических пластинок. На станции  Бологое (это между Ленинградом и Москвой) состав попал под бомбежку.

– Все выбежали, – вспоминает блокадник, – что-то вокруг гудело, металось, рвалось. Меня какая-то женщина закрыла своим телом, просто вжала в шпалы. До сих пор помню этот специфический въедливый запах пропитанных битумом шпал.

В результате все закончилось без потерь, немецкий бомбардировщик быстро улетел. Но маленький Виктор так испугался, что после этого стал заикаться, и нарушение функции речи испытывал еще в течение 20 лет. Потом заикание прошло.

Даже сейчас он помнит тот леденящий ужас, когда в школе его вызывали к доске читать стихотворение. Он весь сжимался и мучительно мычал, пока сквозь мычание не пробивалось пушкинское «М-м-м-м-мороз и солнце – день чудесный...»  Голос у Виктора был громкий и звонкий, а читать и петь он всегда любил...

– Помнится, уже в Дубне, – рассказывает Виктор Михайлович, – как-то зашел в буфет, работавший в свое время в ДК «Мир», выпить чашечку кофе. Рядом вальяжно расположившийся  немец за кофе с коньяком громко и рассуждал со знакомыми о Великой Отечественной войне и  взаимотерпимости народов.

И вдруг меня прорвало, я опять начал мычать, хотел сказать, что в чужой стране бомбили маленького мальчика на станции Бологое, что  между Ленинградом и Москвой, а никак не между, предположим, Берлином и Гамбургом. Но сказать ничего не мог, ушел и долго думал о толерантности... Извините, не справляюсь с эмоциями, – заключил, смахивая непрошеные слезы, Виктор Михайлович.

В сухих колодцах Измаила

Как-то в рамках румынского кино «Новая волна» В.М. Горизонтов увидел фильм «Путешествие Грубера», он о гибели многих евреев во время Второй мировой войны в Яссах, румынском городе на границе с Молдавией по реке Прут. Это, говорит он, стало новым толчком воспоминаний.

– После войны мы с мамой и отчимом жили уже на Дунае, в Измаиле (город областного значения на юге Украины). Летом 1946 или 1947 года в одном из сухих оврагов на месте бывшей Измаильской крепости (там только овраги да балки) вскрыли два колодца. Они были вровень с землей набиты трупами евреев. Тогда об этом говорил весь город, как дочь нашла тело матери по кольцу...

Их связывали попарно,  но только одному стреляли в голову, а связка падала в колодец...

Тогда и я был в том овраге: полуистлевшие одежда и веревки на останках тел, тягостный запах... По сей день в памяти почти голый череп с отверстием от пули и радиальные трещины от него...

Чьих рук это дело? Румынской сигуранцы (тайная полиция в королевстве Румыния, существовавшая с 1921 по 1944 годы, главной ее целью была борьба с оппозиционными королю  партиями и организациями) или немецких нацистов? Лично я думаю, что сигуранцы, организация отличалась невероятной жестокостью.

...В конце 80-х годов осенью наш туристский автобус пылил по югу Украины. Подъехали к Измаилу на границе с Румынией. С турбазы я поспешил в городской краеведческий музей, чтобы узнать о том страшном, что увидел в послевоенные годы. Но в музее женщина неохотно проронила: «Да, что-то такое было после войны», – делится Виктор Михайлович.

Удивительно, как в жизни все связано и пересекается. Оказывается, Александр  Пасько и Виктор Горизонтов бывали в одно и то же время в одних и тех же местах. В 1987-1988 годы любимое место Александра в Измаиле – музей. Оружие Суворова, форма суворовских гренадеров… Он там летом делал рисунки.

– Мне было 10 лет, помнится, как из Измаила, – говорит Виктор Михайлович, – катил в краеведческий музей пушечные ядра, потому что думал, что мне за это что-нибудь перепадет, а когда подкатил, увидел целую горку таких же ядер. Кстати, крепости уже не было, но там можно было найти турецкие глиняные трубки, монеты и ядра…

Пройдено и пережито немало

Опаленное войной детство Виктора Михайловича Горизонтова оставило след на всю жизнь. У него необыкновенная биография. Как он сам отмечает, родился на брегах Невы, потом оказался на берегах Дуная, Камы и сейчас – Волги.

– Мы всей семьей, – вспоминает блокадник, – я, мама, отчим в течение двух недель переезжали со всем своим скарбом в товарном вагоне, в теплушке, в Измаил, потому что отчима перевели на Дунайскую флотилию. Помню, как сидел в немецком готическом  кресле и читал «Трех мушкетеров»...

Там остались моя астма и менингиты, после мы переехали в Сарапул, на Каму. Здесь я тоже все время болел, а после седьмого класса поступил в радиотехнический техникум, который окончил с отличием. Такие выпускники техникумов (отличники) приравнивались к серебряным медалистам, поэтому сразу же по окончании поступил в Рязанский радиотехнический институт. Затем работал в почтовом ящике, там же в Рязани...

Потом по конкурсу прошел в Рязанское высшее военное училище уже старшим преподавателем. В Дубну попал, откликнувшись на призыв специалистов, которые набирали кадры на приборный завод «Тензор», где образовалась отраслевая лаборатория московского СНИПа, – заключил Виктор Михайлович Горизонтов.

Родителей Виктора Михайловича давно нет в живых, мать умерла вскоре после войны, отец – полковник Михаил Горизонтов, занимая пост заместителя  руководителя пожарной охраны Ленинграда, умер в 1960 году. Прощание, по рассказам очевидцев, было грандиозным: личный состав всех пожарных  частей города стоял перед траурным кортежем по стойке смирно…

Трагическая судьба постигла отчима – Героя Советского Союза Георгия Холостякова, он был капитаном 1 ранга, командовал Задунайской флотилией в Измаиле, вице-адмирал. Награжден  множеством европейских орденов. За уникальные награды и отдал жизнь: бандиты жестоко расправились с семьей пенсионера летом 1983 года.

Татьяна Крюкова

P.S. Следите  за информацией об открытии уникальной выставки художника-анималиста Георгия Байбородина в ДК «Октябрь». Не пропустите возможность увидеть его работы.